Анатолий Шарий и Владимир Соловьев встретились в прямом эфире

Предлагаем вашему вниманию стенограмму их разговора. 

Шафран: Анатолий Шарий. Здравствуйте, Анатолий! 

Соловьев: Анатолий, рад вас слышать. Сбылась мечта многих услышать вас еще раз в нашей программе. Анатолий, вот вы бились, бились с тем, чтобы вскрыть разнообразные фейки, появляющиеся как с одной, так и с другой стороны. Но я смотрю, даже сотрудники американского посольства в Москве цитируют эту знаменитую правозащитницу, которая уже похоронила футбольную команду, вы о ней делали блестящую серию репортажей. Жаль, что в обязательной программе у них нет прослушивания вашего видеоблога. 

Шарий: По поводу того, что так хотели меня все услышать, я не могу понять: они же меня видят каждый день. Какая разница - что увидеть, что услышать. А, во-вторых, по американцам. У них позднее зажигание, скорей всего. Потому что, допустим, вчера ваша "Новая газета" опять-таки разоблачила распятого мальчика и женщину, которая об этом наплела, сказав, что на остановке, разбомбленной в Донецке, была она. А вообще это было разоблачено еще в январе. Вот почему люди так себя ведут? Это странно. Это, как минимум, странно. Американцы вообще сказали, что в Мукачеве нехорошо так делать, пожурили, сказали, что надо решать мирно и хорошими быть. Почему они не сказали так в Париже, когда редакцию расстреляли? Надо было мирно все решить. Почему вы террористов убили в Париже? Почему Госдеп не сказал, что надо было бы решить все мирно. Здесь убивают всех подряд, а надо мирно решать. Почему? Потому что все свои. В общем, американцы как что-то заявят, лучше бы не заявляли.

Соловьев: Анатолий, вас регулярно обвиняют в том, что вы ангажированы, при этом, то одними, то другими, то есть такое количество обвинений в ангажированности с разных сторон невольно наводит на мысль, что вы независимы. 

Шарий: Я о себе узнал буквально позавчера, что я еще и агент ЦРУ. На полном серьезе. Путин - это с одной стороны. Мне постоянно платит Кремль, а когда я делаю что-то такое, что Кремлю может и не понравится, это значит специально сделано для того, чтобы разбавить. А с другой стороны, мне платит Киев, и я нахожусь под крылом почему-то у Европы. Я не могу понять. Со всех сторон получается одно и то же. И, главное, все рассказывают про какие-то деньги, которые я бы хотел, может быть, увидеть. Это грустно на самом деле.

Соловьев: То есть, вы Мата Хари современности - работаете сразу на все разведки. 

Шарий: Да вот если бы работал, может быть, знаете, не так обидно было бы. Но я уже давно не забиваюсь в уголок, не плачу из-за всех этих обвинений, но главное - начинать говорить, то есть любой упор, упор - это человек, то есть когда его вытягиваешь на разговор и начинаешь с ним дискутировать и говоришь: "А почему ты считаешь, что правительство Украины - это и есть Украина? Ну вот, хорошо, я ударил правительство каким-то блогом, почему ты считаешь, что я этим обидел Украину? Почему вы отождествляете власть, Порошенко? Разве Порошенкко - это Украина?" И он начинает задумываться. У него включается немножко мозг: "Ну, да, мне тоже не нравится". Я говорю: "Так в чем тогда дело? Почему ты тогда так говоришь?" С людьми разговаривать надо. Есть такие, правда, что с ними говорить бесполезно. Это, знаете, завернутый во флаг, то есть он во флаг завернулся и гимн поет. С таким нельзя говорить.